статьи | галерея обложек | где купить

Статьи | Маэстро контраста Часть II. «Знаменское-Раек» М. Ожерельева, архитектор «Полон образов прошлого дом. Вверху лестницы, увешанной царскими портретами, - бюст Елисаветы Петровны Глебовой, изображающий ее уже в преклонных летах, в чепце, с заостренными, похудевшими чертами лица и плотно сжатыми губами, ту, которой в век женщин возносили дань любовного поклонения. Трудно узнать в этом образе и своенравную девочку с букетиком цветов, которую запечатлел неизвестный живописец круга Гроота или Преннера, девочку, по капризу которой возили по улицам Киева в наместнической карете ее любимую куклу». Стоившая жизни своей матери, единственное, горячо любимое и избалованное дитя - Лизонька Стрешнева и сама потом вспоминала, что была сущим деспотом: «Для моего отца я была божеством: он не отказывал самым глупым моим капризам. И что же получилось? Я сделалась извергом. Да, да, я сама понимаю, что я изверг…» В этого очаровательного изверга и влюбился генерал-аншеф, сенатор, кавалер множества орденов, блестящий екатерининский вельможа Федор Иванович Глебов. Однако, попросив ее руки, он получил отказ. Слишком большой показалась отцу Лизы разница в возрасте: шутка ли сказать - семнадцать лет! Но, вскорости занемогший, перед смертью он все же благословил выбор дочери. Так в 1722 году породнились две знатнейшие боярские фамилии России - Глебовы и Стрешневы. Федор Иванович обожал молодую жену, и теперь она, ни в чем не знавшая отказа и в детстве, вращалась среди блестящей Екатерининской знати в высшем петербургском свете, где не остались незамеченными ни очарование ее юности, ни прекрасное образование. Впрочем, к мужу относилась она все же с почтением, и когда военные обязанности вынуждали его подолгу отсутствовать, отправляла ему дважды в день письма.  «Я пошла за него замуж потому, что это был единственный мужчина, которого я могла подчинить своей воле, не переставая уважать его», - вспоминала впоследствии Елизавета Петровна. Молодые поселились вначале в подмосковном имении «Покровском», где Федор Иванович преподнес вскоре юной супруге свой первый подарок - дворец-павильон «Елисаветино». «Эта архитектурная миниатюра имеет свою красивую историю, рассказанную в книге «Mon aieule». Сюрприз влюбленного мужа жене. Недаром фальконетовский «Амур» стоял именно здесь, посреди двора, охваченного колоннадами. «Елисаветино» - в несколько раз уменьшенная палладианская вилла. В центре - дом с колонным портиком, от него расходятся галереи, ведущие к двум совсем маленьким флигелькам. На противоположном фасаде - закругленный выступ с арочными окнами, скульптурой в медальонах, над ним мезонин с полуциркульными окнами. Вся архитектура бесконечно гармонична, музыкальна. Белые колонны, скромные украшения, чудесная выисканность соотношений - все это заставляет видеть здесь руку тонкого мастера. Быть может, это шевалье де Герн, строитель столь же прелестного павильона в Никольском-Урюпине? Быть может, это Н.А. Львов - этот неутомимый «русский Палладио»?» Быть может. То был эскиз, легкая архитектурная разминка перед грандиозным строительством в Тверской губернии, где Федор Иванович готовил несравненной своей Елизавете Петровне второй подарок - дом-дворец в палладианском стиле. II «Авторство Львова в постройке усадьбы «Раек» не установлено никакими документальными данными. Достаточно, однако, сравнения с сохранившимися памятниками архитектурной деятельности Львова в Новоторжском уезде, чтобы считать весь ансамбль Райка - несомненным шедевром его творчества». Жену Федор Иванович ревновал безумно и тайно надеялся, что с завершением строительства в Знаменском терзания его закончатся и, лишенная светских утех, молодая супруга будет услаждать прекрасным видом своим лишь его взоры. Было ли то замыслом Львова или пожеланием заказчика - останется тайной, но «хрустальный» дворец тончайшей прорисовки, возникший в сумрачных лесах Тверской губернии, действительно несколько напоминал клетку - золоченую клетку для райской птицы. Выйдешь на крыльцо - пред тобой луг огромный, солнцем освещенный, иллюзия свободы; по нему, распустив веера хвостов, павлины бродят. Вкруг луга, охватывая его кольцом, разбегаются колоннады. «Живи птичка, пой, не улетай никуда далеко… Погляди - налево театр, где каждый божий день пьесы играют, все для тебя, ангел мой, стараются. Направо - оранжерея с померанцами, дынями да арбузами. Ежели и театр наскучит, и от запаха померанцев душно сделается - в сад аглицкий ступай. Сойди с крыльца высокого на лесную поляну, спустись вниз к реке, полюбуйся островами, мостами, павильонами разными, да и назад, душа моя, возвращайся, песни петь».  И другой такой прекрасной неволи было не сыскать по всей России. В июле 1798 года, через двенадцать лет после начала строительства, в «Знаменское-Раек» на освящение усадьбы съехались приглашенные гости. Три недели подряд продолжался праздник с балами, пирами, фейерверками и катанием на лодках по реке Логовеж. Пресыщенная столичными архитектурными изысками публика оценила все же по достоинству и дворец, и его роскошные интерьеры, и садовые затеи: беседку-ротонду над погребом, Храм Цереры, павильон-менажерию, валунные гроты и мосты. Но недолго наслаждался пением своей райской птицы Федор Иванович: 29 ноября 1799 года он скончался, не дожив до шестидесяти пяти лет одного месяца и двух дней.  Улетела, выпорхнула из золоченой клетки и райская птичка… Жила Елизавета Петровна теперь большей частью в Москве или в подмосковном Покровском, в Раек наведывалась редко, в основном по хозяйственным делам: усадьба приносила немалый доход. Пережив мужа почти на сорок лет, замуж она тем не менее не вышла и скончалась в чине кавалерственной статс-дамы 4 декабря 1837 года.  «Наследники продали Раек, продали его с фамильными вещами и портретами. Не хватало денег на поддержание дворца у последующих владельцев. Кое-как продержалось все до войны при Дубасовых. А потом неизвестно куда девалась обстановка, оголились внезапно комнаты, и вскоре заполнили пустые места однообразные шеренги кроватей - в Райке открылся дом отдыха товарищей пролетарской мануфактуры». От парковых затей Н.А. Львова сегодня не осталось ничего. Последней рухнула беседка-ротонда над погребом, и теперь по весне в образовавшемся колодце, наполненном талой водой, отражаются небо и вершины растущих рядом лиственниц и елей, а среди раскатившихся фрагментов колонн шуршат прошлогодней листвой ежи. Но еще по-прежнему можно спуститься по травяному партеру, сплошь голубому от цветущей печеночницы, вниз, к реке, где на одном из островов растет диковинная в этих краях сосна-бонсай. P.S. Почему-то терзают смутные предчувствия, что начавшаяся несколько лет тому назад реставрация дворцового комплекса навсегда лишит нас возможности созерцать это творение Н.А. Львова. © 2004 Архитектура.Строительство.Дизайн. All Rights Reserved.