Признаться, писать о Чарльзе Ренни Макинтоше (1868–1928) трудно. Но совсем не потому, что нечего сказать. В то же время познакомиться с творчеством знаменитого шотландца у нас действительно сложно, поэтому в полной мере знакомы с ним единицы. На русском языке о Макинтоше написано очень мало, в основном это краткая обзорная информация в контексте других исследований. Однако имеется много англоязычных книг, где рассматриваются все аспекты его творчества: архитектура, дизайн интерьеров и мебели, акварельные работы. Изданы его лекции, посвященные архитектуре. Напечатаны письма к жене. В библиотеках можно найти большое количество публикаций о знаменитой «Четверке» и «стиле Глазго», главенствующую роль в становлении которых играл Макинтош. Но чем больше узнаешь о его жизни, тем труднее соотнести весь этот «глянцевый» облик из буклетов, которыми заполнены все отели и турагентства Глазго, с реальным, много выстрадавшим человеком.

Чарльз был четвертым из одиннадцати детей в семье полицейского суперинтенданта. С детства у него были некоторые проблемы с межличностным общением, что дало основание ряду исследователей говорить о наличии у него одной из разновидностей аутизма. Однако другие исследователи склонны объяснять определенную замкнутость Макинтоша травмой ноги, не позволявшей ему участвовать в активных играх наравне с другими детьми. Известно также, что Чарльз уже в детстве увлеченно рисовал, уделяя много времени изображению садовых цветов.

Начав в 16 лет работать учеником в малоизвестной архитектурной фирме, позже (1889) он поменял ее на другую, Honeyman and Keppie, входившую в число самых престижных в Глазго. Обучался в Художественной школе А. Глена (Allan Glen’s Institution), затем в Школе искусств Глазго (Glasgow School of Art). Макинтош трудился тяжело и упорно, что позволило ему в 1890 г. выиграть конкурс, наградой в котором была поездка в Италию на 3 месяца. Чарльз никогда не выезжал за пределы Шотландии, и пребывание в Европе, возможность увидеть воочию классические образцы архитектуры и искусства дали ему неоценимый импульс для дальнейшего творчества, хотя превыше всего в архитектуре он всегда ставил стиль старых шотландских замков и поселений – так называемый «баронский стиль». После возвращения Макинтош принял участие в выставке студенческих работ, и его акварели понравились самому Джеймсу Гатри (James Guthrie), который был поражен, узнав, что их автор изучает архитектуру.

Рожденный в сердце судостроительной индустрии, Макинтош, как и многие его сверстники, с детства впитал эстетику дизайна кораблей XVIII в. Восхищение строгими и логически завершенными линиями нашло отражение в его работах. В то же время нельзя выделить какую-то доминанту, изначально предопределившую возникновение феномена Макинтоша. Здесь следует сказать и о влиянии кельтского символизма, и об увлечении японским искусством, и о глубокой внутренней связи с эстетикой «Движения искусств и ремесел» У. Морриса, творчеством «Братства прерафаэлитов» и идеями Дж. Рескина. Неслучайно в комнате юного Чарльза на стене висели копии работ прерафаэлитов и японских художников.

Близкие устремления обнаружились у его друга и коллеги Герберта Макнейра и сестер Маргарет и Фрэнсис Макдональд – все они были студентами Школы искусств (впоследствии Маргарет стала женой Макинтоша, а Фрэнсис – женой Макнейра). Их творческий союз получил известность как группа «Четверо» («The Four»), хотя с 1894 г. их иногда называли «Школой привидений» («The Spook School») – с намеком на вытянутые женственные фигуры в их работах. Группа играла центральную роль в развитии движения, известного как «стиль Глазго», общую идею которого можно выразить словами – манифест в образах. Окончательно их стиль сложился в совместной работе, хотя определенные различия в творческом почерке членов группы сохранились. «Четверо» открыли широкую дорогу многим мастерам изобразительного и прикладного искусства, работавшим в Глазго. Вероятно, никогда еще там не существовало одновременно столько творческих объединений, как на рубеже веков: «Глазго бойз», «Глазго герлс», позже «Шотландские колористы»... Расцвету творческой активности очень способствовал корнуэльский художник Френсис Ньюбери (Francis Newbery), возглавивший в 1885 г. Школу искусств. Считается, что именно благодаря ему фирма Honeyman and Keppie получила заказ на строительство нового здания Школы, проект которого выполнил Макинтош.

По финансовым причинам строительство осуществлялось в два этапа: на первом (1897–1899) была возведена башня главного входа, на втором (1907–1909) – западное крыло здания. Назначение постройки определило характер проекта, при этом в общем облике фасадов роль декоративных элементов выполняют открыто выявленные конструкции и материалы (асимметричность фасадов, свойственная традиционной народной архитектуре, и строгость форм вызвали в свое время ряд негативных комментариев, теперь же здание Школы искусств является одной из самых значимых архитектурных достопримечательностей Глазго). Чувство такта и врожденная артистичность помогли Макинтошу добиться тонкой нюансировки соотношений и пропорций, большого художественного эффекта при простоте архитектурных форм. Примечательно, что в этом здании впервые применен принцип «тотального дизайна»: все, включая мебель и элементы интерьера, подчинено одному стилевому направлению.

В 1896 г. Свободная Церковь Шотландии заказала у фирмы Honeyman and Keppie проект церкви Queen’s Cross Church. Работа над проектом велась одновременно с работой над зданием Школы искусств. Первая служба в новой церкви состоялась 10 сентября 1899 г.

Выстроенное из красного песчаника, украшенное тонким орнаментом, снаружи здание церкви представляет собой конструкцию, состоящую из пяти отдельных частей, каждая из которых имеет свой характерный облик. Внутри расположено обширное пространство с антресолями, витражом и бочарным сводом, облицованным резным деревом с металлическими цепями и украшенным болтовыми креплениями.

Необычно решение кровли церкви. Приземистая и низкая башенка здания, похожего больше на нормандский замок, составляет резкий контраст высоким и как бы парящим шпилям других храмов Глазго. Церковь находится на небольшом угловом участке земли. Тем не менее Макинтош смог вместить множество различных элементов в полностью асимметричный дизайн. Если фасад здания представляет своего рода смешение стилевых элементов, то интерьер существует в полном единстве стиля, во многом благодаря впечатляющему деревянному своду над нефом, но и, конечно, за счет более мелких деталей, спроектированных также Макинтошем.

Серию проектов частных одноквартирных домов Чарльз Макинтош начал в 1900 г. с жилища своего друга Уильяма Дэвидсона – коттеджа Уиндихилл (Windyhill) в Килмаколме (Kilmalcolm). В этом проекте угадывается желание автора создать «шотландскую архитектуру», построить дом, свободный от догм, который бы отражал национальные черты Шотландии, в котором расположение окон продиктовано потребностями его обитателей, а не стилистическими соображениями. В этом здании, как и в Школе искусств, выстроенной годом раньше, фасады демонстрируют способность архитектора соединять разные эстетические модули и с помощью невероятного тектонического контроля создавать их последовательное единство.

В Уиндихилле можно наблюдать комплекс элементов, характеризующих архитектуру всех жилых зданий, построенных Макинтошем: башенки, разнообразие форм тимпанов и оконных проемов, придающих облику постройки необыкновенную динамику.

В 1902 г. Чарльз Макинтош проектирует собственный дом для издателя Вальтера Блэки – «Дом на холме» (Hill House) в Хеленсбурге (Helensburgh), в устье реки Клайд. Это уютный семейный дом с библиотекой, главным залом для приема клиентов и садом для детей. Здесь Макинтош также использует традиционные элементы шотландского «баронского стиля», объединенные с современными средствами визуализации. Дом идеально вписан в ландшафт и ориентирован по сторонам света. Построенное из грубо обработанного местного песчаника узкое здание протянулось с запада на восток; главный вход находится на западной стороне. Все комнаты расположены таким образом, что их окна смотрят на юг, на лиман. С восточной стороны здания в северном направлении выступает крыло, где расположены кухня и служебные помещения.

По мнению исследователей, Hill House был одним из самых продуманных проектов Чарльза Макинтоша. До этого в подобном стиле был выполнен интерьер в доме Макинтошей на Mains Street (дом 120), а позже – в их доме на Southpark Avenue (дом 78), где они с Маргарет экспериментировали с контрастом черных и белых комнат, «женской» и «мужской» средой.

На рубеже веков представители модерна пытались преодолеть характерное для буржуазной культуры XIX в. противоречие между художественным и утилитарным началом, придать эстетический смысл новым функциям и конструктивным системам, приобщить к искусству все сферы жизни и сделать человека частью художественного целого. Поэтому Макинтош видел здание не только как единичный творческий акт, но и как объект, заключающий в себе возможности для социального прогресса, считая жизненно важной адаптацию дизайна к нуждам клиента. В этом его мысли перекликаются с гуманистическими принципами А.К. Бурова: «Чувство превратно понятого собственного достоинства не позволяет иным людям быть предупредительными по отношению к другим, ни лично, ни через организацию, ни через обслуживание или предметы. Комфорт не является чем-то противоположным закалке; комфорт – экономия, а не воспитание в вате или символ гедонизма, так же как его отсутствие и существование людей в нездоровых условиях современного города не является закалкой».

Плодотворным явилось сотрудничество Макинтоша с Кэтрин Крэнстон, которой принадлежала сеть чайных заведений (Tea Rooms) по всему Глазго. В то время чайные комнаты были уникальным явлением. Там могли собираться люди разных классов, встречаться с друзьями и наслаждаться безалкогольными напитками в разных залах одного комплекса. Первый проект чайной комнаты, реализованный Макинтошем в 1898 г., вероятно, является принципиальным вкладом в развитие архитектуры и дизайна; все элементы (мебель, освещение, элементы декора, столовые приборы и т.д.) демонстрируют стилевое единство и создают целостную среду. Макинтош одним из первых применил прием расчленения внутреннего пространства невысокими, не доходящими до потолка переборками, создающими своеобразный пространственный эффект, позднее получивший наименование «переливающегося пространства». Он создавал легкие, элегантные и современные интерьеры и композиции, используя линейный орнамент и гармоничное сочетание тонов, что особенно отчетливо проявилось в оформлении чайной Уиллоу (The Willow Tearooms, 1903). Она располагалась в ивовой аллее (willow по-английски – ива) на одной из центральных улиц Глазго, Sauchiehall Street, что подтолкнуло Макинтоша к использованию темы ивы в орнаментике интерьеров.

Чайные комнаты Уиллоу со сдержанными, но характерными белыми фасадами можно соотнести с проектами домов, созданными Макинтошем в Килмаколме и Хеленсбурге. Отметим, что настойчивое стремление Макинтоша спла­вить орнаментацию с простотой не всегда венчалось полным успехом, и, конечно, эти здания в любом случае нельзя сравнить с великоле­пным впечатляющим «Домом для любителя искусства» (A House for an Art Lover), проект которого Макин­тош представил на конкурс, организованный Александром Кохом в Дармштадте в 1901 г. По мнению Кеннета Фремптона, «Нереализованный проект «Дома для любителя искусства» [построен уже в наше время, в 1989–1996 гг. – Авт.] и Шко­ла искусств в Глазго представ­ляют главный вклад Макинтоша в архитектуру XX в. В проекте «Дома» Макинтош преодолел рамки традиционного образца Войси, чтобы продемонстриро­вать пластичность формы почти кубистского свойства. Организа­ция здания с помощью несколь­ких уравновешивающих одна другую осей и его разделение на два объема, которые как бы скользят один вдоль другого, образуя в итоге напряженную, но слитную композицию, а так­же украшающие его поверхности точно спропорционированные окна и редкие акценты в виде лепного орнамента оказали сильное влияние на Йозефа Хоффмана».

Наибольшее влияние «баронского стиля» ощущается в созданном Макинтошем в 1900–1904 гг. офисном здании газеты «Daily Record». Это сооружение, выходящее окнами в узкий и темный тупик, облицовано стеклянной плиткой, что вызывает реминисценции с творчеством великого барселонца Антонио Гауди. Большая часть фасадов выполнена из волнообразных элементов, которые очень эффектно смотрятся снизу. Интересно, что грань самой высокой боковой стены в реальности выглядит совсем не так, как на единственной дошедшей до нас фотографии того времени. Здание это до сих пор является частью самого крупного офиса газеты «Daily Record»; наружная сторона его находится в хорошем состоянии, внутренняя же планировка со временем претерпела значительные изменения.

Последним значительным вкладом Макинтоша в архитектуру Глазго стал проект школы на Скотланд-стрит (Scotland Street School), созданный в 1903–1906 гг. Заказчики – Управление образования – были ограничены в средствах, но имели четкие представления о том, что они хотят: отдельные входы для мальчиков, девочек и младших школьников, симметричную планировку. Поэтому в проекте появились две башни, под которыми расположены входы в здание, привносящие порядок в обрамление главного фасада. Внутренняя лестница, ведущая на верхние этажи, позволяет рассмотреть конструкцию крыши, выполненной в форме шатра. Задний фасад башен представляет собой плоскую площадку, подчеркнутую равномерным ритмом восемнадцати оконных проемов. Декоративные элементы из красного песчаника обрамляют здание со всех сторон.

Наиболее плодотворным периодом для Макинтоша стали 1897–1909 гг. Он принимал участие в многочисленных европейских выставках (в том числе в Москве), его авторитет на континенте был очень высок. Но после 1909 г. поток заказов иссяк, и сорокалетнему мастеру приходилось довольствоваться редкими заказами интерьеров для частных домов. Причин охлаждения интереса заказчиков никто не знает. Но, возможно, стоит прислушаться к мнению Вальтера Гропиуса: «В начале нашего века архитекторы воспитывались в убеждении, что их задачи заключаются в украшении индустриальной эпохи и в охране эстетических критериев предыдущих поколений. Они упускали из виду смысл действительных задач в современном обществе. Я вырос в этой атмосфере. К 1910 г. я почувствовал, что все это никогда не приведет к правдивому отражению нашей эпохи; я почувствовал необходимость коренного обновления нашей профессии; не только процесса архитектурного творчества, но и всех возможностей контролирования реального строительства, чтобы удовлетворить новым условиям жизни на основе современных технических структур».

Отсутствие заказов, неудачи в конкурсах архитектурных проектов привели к затяжной депрессии. Для ее преодоления в 1914 г. семья Макинтошей перебирается из Шотландии в Англию, на побережье Саффолка, где у Френсиса Ньюбери был дом. Наступает время отхода от профессиональной деятельности, переосмысления своей жизни. Здесь, вдали от городского ритма, Макинтош начинает работать над акварелями для будущей книги по ботанике, издание которой предполагалось в Германии. Начавшаяся война помешала этим планам, но сорок созданных Макинтошем рисунков принадлежат к самым прелестным изображениям цветов за все время его жизни. И здесь надо особо отметить, что благодаря Чарльзу Макинтошу флористика в живописи и орнаментике поднялась на принципиально иной уровень. Однако скромная и размеренная жизнь вскоре закончилась: окрестные жители заподозрили Макинтошей, получавших посылки из-за рубежа, в шпионаже. Им пришлось срочно уехать в Лондон.

В 1916 г. Макинтош вновь обратился к интерьерам и блестяще перепроек­тировал маленький дом по ул. Derngate, 78 в Нортхемптоне (Northampton) для основателя компании по производству уникальных игрушечных моделей У.Дж. Бассет-Лоука. Простая геометричная мебель спальни и декор в полоску, которым объединены кровати, предвосхитили пространствен­ные и пластические схемы, ис­пользовавшиеся представителями европейского авангарда после Пер­вой мировой войны. Во время войны Макинтош зани­мался изготовлением предметов мебели для Бассет-Лоука, однако после 1918 г. это покровитель­ство сошло на нет. В 1925 г. Бассет-Лоук передал заказ на проектирование нового дома известному немецкому ар­хитектору Петеру Беренсу.

Почти забытый в Шотландии и оказавшийся в изоляции в Анг­лии, в 1923 г. Чарльз Макинтош уезжает вместе с Маргарет на юг Франции, в Порт-Вендрес. Там он создает две дюжины акварелей, выполненных в жанре топографического пейзажа. Его цель – не передать увиденное как можно ближе к натуре, но использовать форму, цвет, тон и линию для передачи своего собственного видения, прежде всего и изначально архитектурного. Некоторые работы – почти монохромные. Последние картины шотландца напоминают сверхъестественные пейзажи Сальвадора Дали, который в свое время сказал, что Чарльз Макинтош лучший художник, чем Поль Сезанн.

В 1927 г. врачи обнаружили у Макинтоша рак. Для лечения ему пришлось вернуться в Лондон. Там он и скончался 10 декабря 1928 г. Маргарет после его смерти неприкаянно переезжала из отеля в отель, совсем не заботясь о своем здоровье, но сохраняя за собой студию в Лондоне с мебелью и рисунками мужа. В январе 1933 г. не стало и ее. Все имущество Макинтошей и рисунки подлежали продаже. За четыре стула дизайна Макинтоша из его собственной коллекции был заплачен 1 фунт стерлингов…

Алан Кроуфорд, один из исследователей творчества Макинтоша, написал: «Я не могу назвать его гением, потому что я и сам не знаю, что это означает. И я не могу считать его пионером, потому что его работы не предвосхищали модернизм, хотя кто-то сможет обнаружить, что модернисты оглядывались на него. Он был обычным, упорно работающим человеком с экстраординарными талантами...»